Сенека. Нравственные письма к Луцилию

Письмо VIII

Сене­ка при­вет­ст­ву­ет Луци­лия!

«Ты при­ка­зы­ва­ешь мне избе­гать тол­пы, — пишешь ты, — уеди­нить­ся и доволь­ст­во­вать­ся соб­ст­вен­ной сове­стью. А как же ваши настав­ле­ния, повеле­ваю­щие трудить­ся до самой смер­ти?» — Но то, к чему я тебя скло­няю — скрыть­ся и запе­реть две­ри, — я сам сде­лал, чтобы мно­гим при­не­сти поль­зу. Ни одно­го дня я не теряю в празд­но­сти, даже часть ночи отдаю заня­ти­ям. Я не иду спать, осво­бо­див­шись: нет, сон одоле­ва­ет меня, а я сижу, уста­вив­шись в свою работу уста­лы­ми от бодр­ст­во­ва­ния, сли­паю­щи­ми­ся гла­за­ми. Я уда­лил­ся не толь­ко от людей, но и от дел, преж­де все­го — моих соб­ст­вен­ных, и занял­ся дела­ми потом­ков. Для них я запи­сы­ваю то, что может помочь им. Как состав­ля­ют полез­ные лекар­ства, так я зано­шу на листы спа­си­тель­ные настав­ле­ния, в цели­тель­но­сти кото­рых я убедил­ся на соб­ст­вен­ных ранах: хотя мои язвы не закры­лись совсем, но рас­пол­зать­ся вширь пере­ста­ли. Я ука­зы­ваю дру­гим тот пра­виль­ный путь, кото­рый сам нашел так позд­но, устав от блуж­да­ний. Я кри­чу: «Избе­гай­те все­го, что любит тол­па, что под­бро­сил вам слу­чай! С подо­зре­ни­ем и стра­хом оста­но­ви­тесь перед вся­ким слу­чай­ным бла­гом! Ведь и рыбы, и зве­ри ловят­ся на при­ман­ку слад­кой надеж­ды! Вы дума­е­те, это дары фор­ту­ны? Нет, это ее коз­ни. Кто из вас хочет про­жить жизнь насколь­ко воз­мож­но без­опас­нее, тот пусть бежит от этих выма­зан­ных пти­чьим кле­ем бла­го­де­я­ний, обма­ны­ваю­щих нас, несчаст­ных, еще и тем, что мы, возо­мнив, буд­то добы­ча наша, сами ста­но­вим­ся добы­чей. Пого­ня за ними ведет в про­пасть. Исход высо­ко воз­нес­шей­ся жиз­ни один — паде­нье. К тому же нель­зя и сопро­тив­лять­ся, когда сча­стье начи­на­ет водить нас вкривь и вкось. Или уж плыть пря­мо, или разом ко дну! Но фор­ту­на не сби­ва­ет с пути — она опро­киды­ва­ет и кида­ет на ска­лы.

Угож­дай­те же телу лишь настоль­ко, насколь­ко нуж­но для под­дер­жа­ния его кре­по­сти, и такой образ жиз­ни счи­тай­те един­ст­вен­но здо­ро­вым и целеб­ным. Дер­жи­те тело в стро­го­сти, чтобы оно не пере­ста­ло пови­но­вать­ся душе: пусть пища лишь уто­ля­ет голод, питье — жаж­ду, пусть одеж­да защи­ща­ет тело от холо­да, а жили­ще — от все­го ему гро­зя­ще­го. А воз­веде­но ли жили­ще из дер­на или из пест­ро­го замор­ско­го кам­ня, раз­ни­цы нет: знай­те, под соло­мен­ной кров­лей чело­ве­ку не хуже, чем под золо­той. Пре­зи­рай­те все, что ненуж­ный труд созда­ет ради укра­ше­ния или напо­каз. Помни­те: ничто, кро­ме души, недо­стой­но вос­хи­ще­ния, а для вели­кой души все мень­ше нее».

И когда я бесе­дую так с самим собою, бесе­дую с потом­ка­ми, неуже­ли, по-тво­е­му, я при­но­шу мень­ше поль­зы, чем отправ­ля­ясь в суд хода­та­ем, или при­пе­ча­ты­вая перст­нем таб­лич­ки с заве­ща­ни­ем, или в сена­те¹ отда­вая руку и голос соис­ка­те­лю долж­но­сти? Поверь мне, кто кажет­ся без­дель­ни­ком, тот занят самы­ми важ­ны­ми дела­ми, и боже­ст­вен­ны­ми и чело­ве­че­ски­ми вме­сте. Одна­ко пора кон­чать и, по мое­му пра­ви­лу, чем-нибудь рас­кви­тать­ся с тобой и в этом пись­ме. Упла­чу я не из соб­ст­вен­ных запа­сов; я до сих пор все про­смат­ри­ваю Эпи­ку­ра и сего­дня вычи­тал у него такие сло­ва: «Стань рабом фило­со­фии, чтобы добыть под­лин­ную сво­бо­ду». И если ты пре­дал­ся и под­чи­нил­ся ей, твое дело не будет откла­ды­вать­ся со дня на день: сра­зу же ты полу­чишь воль­ную. Пото­му что само раб­ство у фило­со­фии есть сво­бо­да. Может стать­ся, ты спро­сишь меня, отче­го я беру столь мно­го пре­крас­ных изре­че­ний у Эпи­ку­ра, а не у наших. Но поче­му ты дума­ешь, что подоб­ные сло­ва при­над­ле­жат одно­му Эпи­ку­ру, а не всем людям? Ведь как мно­го поэты гово­рят тако­го, что или ска­за­но, или долж­но быть ска­за­но фило­со­фа­ми! Я не беру ни тра­гедии, ни нашей тога­ты², кото­рая тоже не лише­на серь­ез­но­сти и сто­ит посредине меж­ду тра­геди­ей и комеди­ей; но и в мимах столь­ко есть крас­но­ре­чи­вых строк! Сколь­ко сти­хов Пуб­ли­лия³ надо бы про­из­но­сить не обу­тым в сан­да­лии, но высту­паю­щим на котур­нах!⁴ Я при­ве­ду один его стих, име­ю­щий каса­тель­ство к фило­со­фии, и как раз к той ее части, кото­рой мы толь­ко что зани­ма­лись; в нем поэт утвер­жда­ет, что слу­чай­но достав­ше­е­ся нель­зя счи­тать сво­им:

Чужое, что по наше­му хоте­нью вдруг
Сва­ли­лось нам.

Но ты, я пом­ню, гово­рил дру­гой стих, намно­го луч­ше и коро­че:

Не наше то, что нам дано фор­ту­ною.

А это твое изре­че­ние (я не про­пу­щу и его) даже еще луч­ше:

Все, что дано нам, может быть и отня­то.

Но это­го я не зачту в пога­ше­ние дол­га: я лишь отдал тебе твое же. Будь здо­ров.

---

¹ При Тибе­рии пра­во избра­ния долж­ност­ных лиц было отня­то у народ­но­го собра­ния и пере­да­но сена­ту (см. Тацит. Анна­лы, I, 15).

² Тога­та — комедия с сюже­том из рим­ской жиз­ни, пер­со­на­жи кото­рой были оде­ты в тогу.

³ Пуб­ли­лий Сир (I в. до н. э.) — автор мимов, мно­гие цита­ты из кото­рых соста­ви­ли сбор­ни­ки популяр­ных изре­че­ний.

⁴ Обу­тые в сан­да­лии — коми­че­ские акте­ры; высту­паю­щие на котур­нах — тра­ги­че­ские акте­ры.

• <
• 6
• 7
• 8
• 9
• 10
• >